Я никуда не пропал.
Случилось нечто неожиданное для меня, и мне остаётся только задаваться вопросом, насколько оно неожиданно для того меня? Знал ли я?
В самых глубинах своей души я обнаружил те наслоения, о которых при жизни здесь ничего не помнил. Это случилось как раз под самый Новый год.
Получается, Кристалл - не первое непостижимое сверхсущество, с которым я имел дело.
Я невольно вспоминаю один из своих давних снов, описанных тут, когда мне приснился Ан, и это был, несомненно, он, но - в покровах ауры тьмы. Меня тогда так рвал этот диссонанс. А теперь я понял, что не всё так просто. И что во мне, таком светлом создании, в глубине тоже немало тьмы. Сейчас это не иносказание, указывающее на мои душевные качества, к примеру. Это констатация тональности, вибраций.
Получается, я гораздо более сложное существо, чем думал раньше. И могу быть как светом, так и тьмой. И тут, на Земле, это особенно легко сочетать. Сочетать несочетаемое...
Воспоминания о другой модификации моей души привели к написанию целого цикла рассказов. Очень... темных. Этот дневник я не стал марать ими. Цикл до сих пор пишется.

Я задаюсь вопросом, это я такой уникальный или у остальных соффитов в той или иной мере схожая ситуация?
Похоже, что Кристалл создавал души из кусочков. И гораздо более крупных осколков, чем я думал сначала. В случае меня, кажется, он менял только внешние слои, самое "ядро" оставив неприкосновенным. Впрочем, без верхних слоев это "ядро" вряд ли могло бы само по себе нормально существовать... Из этой информации следует, что за тональность в большей степени отвечают как раз эти слои, а не стержень.
Сейчас я даже рад тому, что Алэилер спит за печатью внутри моей души. Я не уверен, что его яркий свет дал бы нынешнему мне так относительно легко добраться до спрятанной, свитой в точку тьмы. Может быть, потому-то он и спит...
Во всяком случае если я научусь сочетать эти такие разные энергии и работать сразу с ними обеими, двумя потоками, это будет колоссальный шаг вперед для меня. И Сверхсущества вновь обратят на меня свои свои сияющие взгляды, яркий пронзающий и растворяюще черный.
За эти полгода я научился обходиться без "тошноты" при перенаправлении мыслей от одного мира и бога к другому. Много это или мало? Поначалу мутило. Но сейчас я пишу в этом дневнике, прикасаясь к энергиям, разлитым тут, и диссонанса больше нет.

Мне не даёт покоя тот сон про Ана.

Я написал небольшую зарисовку про Арраила.
Давно собирался и плюс меня подталкивали)
Я не мастер необычных сюжетов, как все могли заметить, да моей целью и не является захватить внимание лихими поворотами событий, ну а насколько мне удалось передать ощущение, нарисовать картину словами - судить не берусь.
Рассказ по мере написания захватил меня. Я не планировал столько жестокости, она проступила сама. Я лишь постарался избежать излишних подробностей.
Не знаю, насколько я смог передать во многом остающуюся для меня загадкой душу Арраила в этом эпизоде. Все же события второй половины рассказа не располагают к тонким душевным переживаниям... Но хотя бы некоторые черты его личности я показать смог.


читать дальшеЗапах множества маленьких лиловых цветов окутывал его подобно нежной ткани. Сезон цветения наступил всего несколько дней назад, и владения его родителей утопали в фиолетовом многоцветье. Деревья высаженного их предками лесопарка сейчас тоже благоухали большими фиолетовыми цветами: аромат деревьев и маленьких полевых растений причудливо переплетался, создавая естественный парфюм. Он дурманил голову, изменял восприятие, казалось, окунал в сказку. Каждый порыв ветра срывал множество лиловых лепестков разных размеров, они причудливо танцевали свой воздушный танец, проникая даже в помещения. Он бежал на полю, быстро, не ощущая ног, словно летел – и скоро очутился под густыми кронами лилового леса. Идеально подобранная гармония – садовники прошлого умели вплетать искусственную красоту в природную так, что порой отличия плавно стирались. Молодой лорд не знал точно, где заканчивается высаженный лес и начинается настоящий.
Лиловая пыльца дурманила, будто сладкое вино, он кружился, сам словно прекрасный бутон в лепестках длинных одежд: его необычная красота и тонкость прославила его имя не только среди соседей, но и в Столице, где он недавно побывал первый раз. Столица… Сердце его мира, этот недолгий визит, кажется, навсегда приковал его душу невидимой золотой цепью к роскоши. Какой у нее цвет? Разумеется, мерцающе белый с чуть заметными медовыми разводами.
Сон сбивается. Он уже бежит по лесу, кажется, его преследуют. Кто? Зверь или человек? Он не понимал, лишь бежал, бежал, бежал от надвигающейся угрозы, и лиловый лес уступал место сине-зеленым растениям. Стук сердца заполнял вселенную, и липкий страх старательно подставлял подножки. Его врожденная ловкость и гибкость пока выручала, и он летел вперед, словно дикая лань. Но как надолго хватит его сил?
Он вздрогнул и проснулся, облегченно вздохнув. Расслабленно потянулся, закинув руку за голову привычно томным движением. Знакомый аромат маленьких лиловых цветов волнами вливался в комнату сквозь распахнутое окно у его изголовья. Аромат давно забытого детства. Арраил поморщился. Он не любит вспоминать. Но тревожный сон нельзя игнорировать – слишком он ценит свою интуицию, чтобы пренебрегать ей.
Откуда может придти опасность? Арраил просчитывал возможное недовольство своих знатных знакомых, рассеянно примеряя у зеркала тиары и цепочки для украшения волос. Сладкий запах цветов разбивал поток его мыслей на множество ручейков, элитный служитель страсти мог бы сейчас показаться растерянным и до конца не проснувшимся, но подобная отстраненность и внутренняя расслабленность были глубоко свойственны его натуре.
Его клиентами являлись все как на подбор люди богатые, сильные, утонченные и, как следствие, высокомерные. Он неизменно противопоставлял им свое врожденное высокомерие или то, что горделивые аристократы были готовы принять за него. Почти всем это нравилось, но время от времени кто-то мог счесть, что жрец страсти позволил себе лишнего и его стоит проучить. Именно взбалмошное поведение – вкупе с великолепными внешними данными, конечно – и принесло ему такую славу.
Вечер смазал утреннее настроение, щедро влив неги. Контуры окружающего мира едва заметно расплывались в искусственном свете высоких садовых светильников элитного пригорода Столицы. Часто его приглашали просто для украшения и развлечения общества искусной беседой. Улыбаясь ровно и приветливо, он вел светскую беседу в пригородном владении одного из своих старых знакомых, поровну даря свое внимание всем приглашенным друзьям хозяина замка. Этот вечер не предполагал яркой страсти, и Арраил чуть отпустил себя, позволяя, в рамках приличия, лишь говорить и слушать. Уже само по себе его присутствие украшало это место, а уж возможность выудить какую-нибудь сплетню о сильных мира сего обеспечивала ему постоянное внимание. Чуть меньше кокетства, чуть больше серьезности во взгляде, не ломая, однако, веселого течения встречи высокородных друзей детства, красы и опоры государства.
Все шло как всегда, все должно было закончиться легко и непринужденно – так же, как началось. Но, может, в этот раз дневной дурман маленьких фиолетовых цветов смешал нити ткущегося полотна судьбы. В какой момент ритм бытия стал чуть неровен, в какой момент сердце их мира пропустило удар? В момент ли завлекательного смеха прекрасного, тонкого Арраила, в тот момент, когда его серьезные глубокие глаза поманили выгодой обладания чужих секретов, в тот момент, когда пригород зацвел?
- Пошли, - с тихой и даже доброй улыбкой предложил молодой лорд Ирриней Оиневал, хозяин замка. Ясно прочитав по лицу золотокрового, что тот зовет его для дела, а не для утех, Арраил грациозно встал, отставив бокал с вином, и последовал в кабинет – в этом замке он ориентировался не хуже, чем в домах других своих постоянных клиентов. Два искусных резных светильника возносили свое яркое пламя под потолок, наполняя комнату пышущим жаром. Огонь не трогал обстановку лишь благодаря надежным чарам. Зачем так жарко топить весной?
Глядя на хищный блеск глаз Ирринея, Арраил помимо воли вспомнил его, объятого желанием. Молодой, почти юный, по мнению служителя страсти, он, кажется, считал себя стихией огня, но чего-то ему недоставало, будто невидимые ледяные потоки в душе золотокрового не давали тому как следует разгореться. Вот и сейчас это ощущение горения-не-до-конца вновь навязчиво замаячило перед внутренним взором Арраила.
- Расскажи о Нестиваилах, - почти приказал он, тут же, впрочем, добавив, - пожалуйста. Ты же знаешь, за мной дело не станет.
Арраил чуть прикрыл глаза, словно раздумывая и подсчитывая, на самом же деле это был жест пренебрежения: что, кроме денег, которых у него и так немало, мог дать ему этот юнец? Можно развлекаться, можно пить сладкую страсть, путешествовать, но неосмотрительно выдавать информацию не стоит никогда.
Испытанный способ, завести разговор о том, что и так не является тайной, и… отвлечь. Арраил приторно улыбнулся и подошел очень близко. Он пересказывал известные слухи о Нестиваилах, пересыпая свой рассказ анекдотами, и призывно строил глазки Оиневалу. Прямой и твердый отказ никогда не был любимой тактикой воздушного, ускользающего Арраила. Он надеялся на хмель вечера и лунный свет, падающий в комнату сквозь высокое окно кабинета. Жар светильников, быть может, перебьет на время это прохладное течение души Нея и он примет его игру.
Ирриней купился с потрохами, так быстро, что Арраил не удержал на какой-то миг презрительной усмешки, тонким контуром изломавшей его точеные губы. Постыдная власть, вызывающая одновременно презрение и зависть высшего общества, власть элитной дорогой красоты. Сплав красоты, разврата и расчета. Презирали, но одновременно боялись и считались. Арраил не выбирал этот путь, он считал, что подобная судьба просто его, выбрать ее или отказаться от нее было не в его власти с самого рождения, несмотря на то, что когда-то кричал ему в исступлении родивший его андрогин. Он не отказывался от звания своего рода, от своих почестей, денег, земель… Законы лишали его права наследования, ведь жрецы любви теряют право на обычную жизнь, он не отказывался и от блестящей карьеры, которую открывали перед ним его врожденные способности сильного рода, - просто все это не принадлежало ему с самого начала, вопреки тому, что думали родивший и зачавший его. Нестиваилы частично унаследовали земли, принадлежащие когда-то его родителям, - Арраил никогда, даже в детстве не считал их своими владениями, - триста лет назад помогали ему материально, одновременно стыдясь и не понимая этого алогичного отступника, отказавшегося от роскоши и высокого положения ради… ради другой роскоши и другого высокого положения, которое он обрел потом. Этот факт не был известен общественности, которая в большинстве своем понятия не имела, к какому роду по праву рождения принадлежал красивейших из ныне живущих жрецов любви, носивший выбранное им имя Арраил.
С Неем Арраил делил ложе не раз и не два. Этот золотокровый, не-до-конца-горячий, нравился ему, Арраил вообще умел рассмотреть красоту, казалось, в ком угодно. Рассмотреть и воспеть, ибо от рождения обладал восприятием художника и поэта. Правда, не танцы и песни стали его любимым видом творчества, а жаркое сплетение тел, но Арраил искренне глубинно не видел разницы.
Так почему же сейчас приближающийся размякший Ирриней вызвал не желание или удовлетворение покорностью и предсказуемостью, а отвращение? Он отлично знал этого молодого человека, помнил все изгибы его тела, все его интимные привычки, как помнил их о каждом своем постоянном любовнике-клиенте, но сейчас… Сейчас он не хотел. У этого ощущения не было какого-то двойного дна или скрытого смысла, он просто не хотел.
- Не надо, - получилось все же слишком сладко и робко. Может, сейчас привычки сработали против него или виной был все тот же хмель и свет двух лун за окном. Или лиловое цветение?
Ней недоуменно дернул тонкой бровью – он, кажется, не понял или не осознал услышанного.
Изящные руки нежно легли ему на грудь и твердо остановили аристократа.
Арраил покачал головой и мягко прошептал:
- Нет.
Может, призыв к борьбе услышал золотокровый в этом мягком протесте – он бросился на Арраила, едва не рыча, как хищник, мечтая подмять под себя и овладеть им силой. Арраил позволял такое поведение. Обычно. До этого момента.
Изящный, но острый и длинный кинжал в тонкой белой руке сам собой вошел под ребро. Ирриней не успел даже осознать, что произошло, как упал к ногам своего убийцы мертвым. Осознание происшедшего пришло к Арраилу с секундной задержкой, стоившей ему… Не нужно думать об этом. Запереть кабинет. Выйти через второй вход, которым не пользуются слуги, только хозяин замка. Пользовался. Раньше.
Стараясь слиться с тенями замка, Арраил обходными путями спустился во двор. Он чуть не топнул ногой в досаде, осознав, что на конюшне крылатых единорогов сейчас шумно, – кажется, слуги устроили там попойку. Ждать пока они уснут или бежать как можно скорее на своих двоих. Как быстро приятелям Ирринея придет в голову искать его?
И Арраил покинул замок словно простолюдин, пешком. Он с размаху упал в облако лилового аромата, радуясь, что лес так близко подступает к замку. Но о безопасности рано думать. Он ночью в лесу столичного пригорода, с собой только испачканный голубой кровью кинжал. Его одежда не только не подходит для путешествия, а кричит о его роде занятий едва прикрытыми прозрачной тканью плечами. В карманах два тяжелых кошелька, но как поймать попутный экипаж ночью? Небрежным жестом активировав согревающее заклинание, он углубился в чащу по направлению к городу. Не думать о том, как много часов придется бежать. Закон точно не будет на его стороне. Не думать о том, как быть и куда прятаться потом. Потом – это потом. А сейчас… Как много времени до погони?
Он старался избегать дорог, доверяя своему чувству направления. Прошло два или три часа, он же давно потерял счет пролетевшим вечностям. Лишь сердце билось так же, как в том тревожном сне. Смерть. Он отчаянно, до ужаса не хотел умирать. Не так. Не сейчас. Еще не сейчас. Он сдерживал бивший в стены его самообладания ужас. Но попутчиков ему точно не видать: от всех встречных он готов был отшатнуться в самую чащу. Впрочем, кроме мелких диких зверей, он никого не видел.
У него подкосились ноги, когда неожиданно рощица оборвалась мощеной линией дороги. Как, почему он не видел огней? «Магия!» - запоздало осознал на грани обморока Арраил, когда к нему бросились несколько приятелей Ирринея. Тех самых, бывших на вечере. Невдалеке виднелись два экипажа, единороги копытами громко цокали по камням дороги. Золотокровые вооружены до зубов, но в этом не было надобности, он не воин. Их цепкий захват не дал ему упасть, а ударов он даже в полной мере не ощутил, настолько был испуган. Теперь спасения нет. Кто станет искать пропавшего жреца любви, пусть даже элитного? У него нет покровителя.
- Стой, не порти его раньше времени, - злобно прошипел один из них, когда кровь из разбитой губы испачкала ему подбородок. – Эй, идите сюда!
Они все собрались тут, от них разило злостью и болью, а еще хмелем и черным желанием. Самосуд. Любой закон оправдает высокородных золотокровых, наказавших отверженного, убийцу. Арраил ощущал странное раздвоение, будто всё, чему он не мог помешать, происходило не с ним, а где-то там, вдалеке. И одновременно он был там, с ними, и ощущение ужасной неотвратимости мешалось с остротой грубых ласк и запахом спермы. Кто бы не позабавился с такой игрушкой напоследок? Разумеется, его пустили по кругу. Он не кричал и не просил пощады, бесконечный ужас сковал его язык лучше любых пыток, лишь иногда он стонал, вызывая взрыв злого восторга у его мучителей. Восторга, разделенного с самой черной ненавистью.
Мало существ во вселенной способно ненавидеть столь глубоко и остро, как прекрасная раса, созданная Кристаллом. Парадоксально, как светлая энергетика их мира способна воплощаться не только в тонких и прекрасных формах и действиях, но и в бесконечно убийственных, испепеляющих. Бездонная ненависть, как могильный белый огонь, не оставляющий даже пепла. Горе тому, против кого направлено острие ненависти сжигающего света.
После унижения насилием его начали бить. Арраил не сопротивлялся. Он по капле терял надежду – откуда можно было ждать спасения? Их злость не угаснет. Никакие действия уже не вернут подающего надежды наследника рода Оиневалов. Эта боль всегда будет требовать утоления. На его счастье, из этого «всегда» ему достанется лишь капля.
- Эй, не дело бросать труп этой шлюхи у дороги, - вскричал один из них. – Нам бы отвезти его поглубже в лес.
Его кое-как затолкали в один из экипажей. Только пульсирующая боль. Кажется, остатки защитных чар еще уберегают его от особо острой боли? Арраил не был уверен, сознание плыло и ускользало. Болело все тело, каждый вдох давался с болью. Может быть, ему что-то сломали, он не был уверен. Ноги вроде нет, да и руками он мог шевелить. Но в остальном – ощущения явно лгали ему. Эта ночь пахла фиолетовыми цветами, у этой ночи вкус крови и чужого семени. На горизонте брезжил рассвет. Тряска экипажа не давала боли улечься.
- Ты гляди-ка, как мы тебя отделали, - злорадно произнес над ухом голос одного из мучителей, ехавших с ним в одной карете. – От былой красоты не осталось и следа. На тебя сейчас даже смотреть противно.
И он смачно сплюнул, не отворачиваясь.
Неотвратимость шаг за шагом отвоевывала себе все новые и новые рубежи его души. Арраил с трудом чувствовал бег времени и не мог сказать, сколько они ехали. Единороги способны мчаться очень быстро. Его вышвырнули из кареты на берегу дикого лесного озера. Луны полностью утонули в утренних сумерках. Ощущение леденящей росы, холод, боль. Кажется, в этом озере его тело и обретет последний приют. Остаться бы лежать и позволить небытию унести сознание за грань, но Арраил зачем-то заставил себя встать. Встретить смерть стоя? Какая глупость.
Друзья Ирринея высадились из экипажей и вновь принялись его бить, долго и однообразно. Иногда они оставляли его в покое, за несколько минут перерыва Арраил из какого-то странного упрямства неизменно собирался с силами и вставал, опираясь на деревья, потом начиналось все сначала.
- Просто убить его недостаточно, - вдруг сказал голос в толпе. – Вы посмотрите на него, он не чувствует уже ничего. Ни ужаса, ни даже боли. Лишь отупение. Надо встряхнуть его.
- Но как? – не всем молодым аристократам свойственно знание истинной жестокости. – Сам говоришь, ему все равно. Бей его или насилуй, да даже сломай ему кости, ему уже все равно.
- Э нет. Если одна вещь, которой боится всё, что ещё живо.
И говоривший взял сухую корягу, валявшуюся в стороне. Какой-то миг он злорадно смотрел на нее. Арраил вдруг необыкновенно четко ощутил, что сейчас последует. Он никогда не думал, что его тело настолько выносливо, но Кристалл любил свои творения. Откуда у него взялись силы на бег, если до того он едва мог подняться?
Коряга зазмеилась красными языками пламени, огненное заклинание призвало одну из самых опасных и безжалостных стихий, толпа мучителей одобрительно загудела, но Арраил уже бежал прочь от этого места. Из последних сил, как загнанный зверь. Впрочем, сейчас он и был для них лишь дичью, жертвой, на которую ведется охота. Мыслей и надежд уже не осталось, им двигали лишь звериные инстинкты.
Дав ему небольшую фору, толпа аристократов с улюлюканьем бросилась следом. Огонь! Прекрасно, сжечь убийцу живьем, пробудив в нем предвечный ужас, заставив его ощутить умирание каждой клетки этого распутного тела. Азарт пьянил словно вино, и лидер вскоре отбросил свою жалкую корягу прочь, призвав огонь на сам лес. Магически призванное пламя не трогало призывателя и его друзей, но стена огня гнала измученную жертву прочь от спасительного озера. Сердце, казалось, разорвало грудную клетку на части, едкий дым ел глаза, беги, упадешь – умрешь, больше не осталось ничего.
Жестокая охота окончилась так же неожиданно, как началась. Арраил вдруг вместо очередного ствола дерева увидел перед собой длинные острые зубы хищной твари и огромный изогнутый рог. Мерзкий высокий вопль разорвал небеса. Инстинкт вновь не подвел его, Арраил упал, спасаясь от смертоносного рога и не веря своим органам чувств: кажется, он ощутил движение огромных крыльев, слегка задевших его. Над ним пролетел тяжелый зверь. Этот крик, от которого душа стынет в жилах, не узнать было нельзя: крик самой кровожадной породы летающих единорогов, королевских боевых. Откуда этот зверь в лесу? Вряд ли Столица настолько далеко от них, чтобы они повстречали дикого хищника этого вида.
Сзади раздались крики. Арраил привстал, превозмогая бесконечность боли, и обернулся. Стена огня опадала на глазах, враз потеряв силу. Без видимых причин огонь умирал, гас, оставляя изглоданные черные скелеты деревьев. Кристаллит Арраила ощутил волны магии, и одновременно он увидел, как белоснежный крылатый единорог рвет клыками и мощным рогом на части одного из его преследователей. Хруст костей и крики умирающего, короткая шерсть единорога мгновенно окрасилась голубым. Остальные преследователи застыли, раскрыв рты, но мгновение спустя на хищника обрушился шквал боевых заклятий. И тут со зверя спрыгнула тонкая белая фигура – совершенно не замеченный Арраилом ранее всадник, до того полностью сливавшийся со своим единорогом. Белоснежный плащ на плечах, длинные белые же волосы и тяжелый, богато изукрашенный боевой посох в руке. Незнакомец спрыгнул с единорога отработанным движением и закрыл его собой. Заклятия бесследно разбились о него, словно о щит, не причинив никакого видимого вреда.
Дальнейшее произошло молниеносно быстро или же Арраила подвело восприятие времени. Андрогин и единорог действовали как напарники: животное бросило свою кровавую трапезу и кинулось на преследователей справа, а человек метнулся влево безупречно выверенными боевыми движениями, призванными увернуться от случайного удара или заклятия. За пару секунд человек нанес ранения всем намеченным противникам, кого-то пригвоздив к выжженным стволам, кого-то к земле, но никого, судя по воплям и крикам, не убив. Целый арсенал кинжалов с собой, где только прятал. Хищник же использовал данное ему природой оружие – крепкие челюсти с устрашающими клыками, мощные крылья и рог, с успехом заменявший острый кол. Он кусался и вырывал целые куски мяса, бил копытами и крыльями, ломал ребра и руки, а новые заклинания отлетали от его шкуры как от заговоренной. Впрочем, животное такого мага не могло не быть заколдовано.
Над наполовину выжженной поляной величественно восходило солнце. Перепачканный кровью единорог, искалечив своих врагов, вернулся к первой жертве и с чавканьем продолжил свой обед. Земля щедро испила сине-голубой крови, будто осколок неба вдруг упал оземь. Обманчиво хрупкий всадник подошел к израненному, избитому Арраилу и поддержал его, положив вторую руку на грудь. Служителю страсти даже в его нынешнем состоянии достаточно было одного взгляда на молодое лицо незнакомца, чтобы признать, что красота юного создания превосходит его собственную. От руки белого всадника исходило совершенно неестественное тепло, в котором Арраил даже не сразу распознал магию исцеления. Ровными, идеально выверенными волнами по его телу расходилась невидимая энергия от руки незнакомца, и поврежденные ткани с немыслимой скоростью регенерировали и срастались, отеки спадали, а пульсирующий источник энергии на груди наполнял клетки его тела силой. Усталость и боль отхлынули, будто их и не было, паника и страх отступили, уступая место совершенно иррациональному спокойствию и защищенности, словно Арраила мгновенно погрузили в целительный транс. Однако соображение стало кристально ясным, он совсем не чувствовал расслабленности гипноза. Ощущение уходило своими корнями куда-то очень глубоко, навевая мысли о самом раннем детстве и защите родителей. Но с каким-то другим оттенком.
Вновь похорошевший жрец страсти изумленно тряхнул белокурой головой – их волосы с незнакомцем, кажется, имели один оттенок. Совершенно иной уровень магии, нежели тот, с которым ему доводилось сталкиваться. Подсознательно Арраил сразу же понял, кого чудом повстречал в этих лесах, едва не ставших ему могилой. На костюме молодого человека полностью отсутствовали знаки рода. Он открыто и чуть по-детски улыбался, игнорируя хруст костей за спиной и стоны раненых. Ровный ряд зубов, бледная как бумага кожа, ни сосудика не просвечивает, огромные глаза цвета неба, Арраил лишь поражался, рассматривая лицо своего спасителя. Он не мог найти в нем ни малейшего дефекта, неровности, ассиметрии, лицо казалось идеальным абсолютно, словно выточенное искуснейшим, гениальнейшим скульптором. Кристаллит как с иллюстраций детских книжек, все грани выверены до миллиметра, ни следа царапинки или случайного углубления, заметного глазу художника, идеально ровный белесый свет. Живая природа не способна породить такого лица.
Кусочки мозаики окончательно встали на свои места, но Арраил не стал даже про себя озвучивать эту мысль.
- Пойдем со мной, - позвал голубоглазый с улыбкой. Арраил завороженно кивнул.
- Лучезарный! – боевой крылатый единорог оторвался от пира по зову хозяина и подошел к ним, высокий, мускулистый, изящный, перепачканный в крови.
Незнакомец одним движением взлетел ему на спину – никакой упряжи, как он управляет этим хищником? – Арраил подошел ближе, стараясь находиться подальше от смертоносных клыков, незнакомец протянул руки и легко, как пушинку, посадил спасенного им андрогина перед собой. Тонкая рука обвила его стан, прижав к себе и вновь даровав ощущение затопляющего спокойствия и защиты, одно едва ощущаемое движение ног, и единорог распускает свои огромные крылья, оглушительно кричит и берет разбег.
Свет вставшего солнца почти ослепил Арраила, разбившись на тысячи бликов в его украшениях, земля закружилась где-то далеко внизу. Загадочный незнакомец игриво укусил его ухо и обнял второй рукой, заключив в кольцо объятий.

Подумалось: а ведь жизнь тут или в подобных местах - едва ли не единственный способ для соффита по-настоящему прикоснуться к изменчивости, ощутить, как потоки времени могут менять, твое тело и твою психику, твою личность. Риторический вопрос, что же лучше: вечная неизменность или вечная изменчивость? Но даже тут я ощущаю себя в большей степени неизменным внутри, нежели это принято среди местных аборигенов Надо полагать, что в мире Кристалла это ощущение внутренней неизменности в тысячи раз сильнее. Это похоже на некую вечную мерзлоту, на застывший внутри огромного кристалла образ, блик.
Возможно, одна из задач как раз таки состоит в том, чтобы войти в реку времени? Честно, глубоко-глубко внутри это ощущается непривычным, чужим и даже с трудом поддающимся осмыслению. Я вижу, что тут, на Земле, делает Время, с людьми, городами, камнями, даже цивилизациями, вижу и с детства много думаю об этом. Потому что внутренне не могу понять. Внутри, очень глубоко внутри меня - все совсем не так. Время меняет мою психику и характер, меняет местную личность, мыслительные способности и модели поведения, но если копнуть глубже личности, там, где находится сам внутренний Стержень (всегда нравилось это слово, еще когда не помнил, представлял его похожим на некую вытянутую кристаллическую структуру, на котором крепятся "облачные" энергетические соединения моей души, сорри за лексику) - там Время не течет. Там находящаяся вне Времени структура. Будто она находится в том измерении, где вообще нет такой физической единицы как время. Местный мозг с трудом может думать о пространстве, некоем "месте" без времени, он загоняет себя в ловушку, потому что время течет сквозь него. Если вы чувствуете, что пытаетесь "вывернуть" свой мозг, чтобы представить, то это оно самое - ближайшее возможное тут представление о "том месте". Казалось бы, если нет времени - ничего не может "происходить". А фишка в том, что "там, в месте без времени" "происходить" как раз таки может. Но времени нет. И в полном смысле соединить это в одно я не могу, не понимаю как, но ощущаю след. Будто одновременно все изменения уже актуализированы, они все есть всегда, разложены как набор интрументов перед тобой, располагаясь за потоком времени, - вот как-то так.
Но я ушел в сторону. Зачем мне купаться в Реке Времени, если Стержень все равно не может коснуться Времени? Время и Я - мы совсем из разных Вселенных. Странно, я так молод внутренне, но когда подумал сейчас об этом, повеяло древностью, будто той, что была, еще когда само Время не существовало. Время ведь правда ощущается как относительно новая структура. Во Мне есть части старше так нельзя говорить, если времени не было... мммм.... другая ОС нужна этому мозгу, чтобы адекватно выразить понятие, которое мозг завязывает на Время, в терминах и понятиях, исключающих понятие течения Времени Короче говоря, да, именно в такие мгновения мне начинает казаться, что я безумно древняя сущность, которая лишь искусно притворяется молодой душой. Да так, что никто не сомневается. Это всегда высверками какими-то ощущается. Наверное, это просто Кристалл проглядывает внутри.
Я не знаю. Вряд ли это цель Кристалла, если бы Он, воплощение застывшей вне Времени неизменности, захотел омыться Временем, то зачем использовать для этого тех, кто является пастырем созданной Тобой расы? Не проще ли для подобных целей сделать кого-то еще? Уж с этим при желании у Него никаких проблем не было. Поэтому я думаю, что Ему вряд ли это надо.
Но, возможно, это надо душе для собственного развития? Хоть соффиты и "части" Кристалла в некотором смысле, но самостоятельно развивающиеся структуры в их душах тоже есть, и их немало. Может для развития оных структур оно и надо? Если так, то интересно, как часто. Я ничего не помню об инкарнациях моих "коллег". С другой стороны, если в мире Кристалла за время Инкарнации проходит лишь миг, или же это происходит за те день-два, что соффит проводит, растворяясь в Кристалле, то я с чего бы мне помнить? Все соффиты время от времени растворяются в Кристалле, исчезая как отдельно ощущаемые единицы. Это нормально. Может, тогда оно и происходит?

И еще одно. Вчера я представил, как "подключаюсь" к энергетической системе Земли - так же, как это делает соффит, раскинув золотые нити-руки во все стороны. Моих способностей или моего самовнушения хватило, чтобы ощутить энергетически как продолжение себя деревья скверов вокруг на определенное количество км и реку (проверил сейчас по карте - она есть там, изгиб Москвы-реки около Делового центра), а потом... Меня стало мутить. И сильно, ближайшие часы я занимался тупо исправлением последствий, "руки" пришлось убрать. Что я делаю не так?

Писал пост под эту песню. Слова я привычно не слушал и не переводил, мне важна лишь "атмосфера" песни и то, что я читаю в ее звучании, как обычно.

Прослушать или скачать Xandria The Lioness бесплатно на Простоплеер

Чувствую себя вымогателем.
Мне так давно не снился Ан (или кто-то еще оттуда), уже и со счету сбился, как много времени прошло.
Вчера в депре и черных мыслях рано вечером бросил все и лег страдать. И ночью мне приснился Ан.
Этот мир, моя бывшая питерская квартира, моя бывшая комната, какие-то люди, которые приходили и уходили, и среди них он в местном обличье, он меня дожидался. Узнал я его сразу, он был неопределенного пола (да, я не смог определить) человеком с большими черными глазами, с его цветом волос и его обычной прической, слегка выше меня, стройный и симпатичный, но черты лица ощутимо грубее, чем там. И вот прихожу я, мне говорит моя мама, которая там действительно живет и в реале, что меня ждет какой-то хрен и что он ей не нравится, я захожу в комнату и мгновенно узнаю Ана. И весь сон, длинный по ощущениям, мы, обнявшись, разговаривали, рассеянно глядя на мельтешенье людей вокруг. Разговоры было вспоминать сложнее всего. Я припомнил лишь кое-что и то сопливо до ужаса (я укорил его, что он совсем забыл обо мне, он очень серьезно ответил, что никогда обо мне не забывает, затем я припомнил ему, как он частенько покидал Дворец и наш мир, не сообщая мне куда и насколько, а он отвечал, что я всегда мог узнать или у остальных, как долго его не будет, или в каких-то записях, адресованных мне. Затем дружелюбно-насмешливо добавил, что он-то сообщал, в отличие от некоторых, вызвав у мнгя даже укол совести...) и больше, увы, ничего из разговоров вспомнить не смог(

Вчера думал о том, что у людей Кристалла ступня сильно уже, чем у местных людей. Настолько, что там либо гораздо тоньше кости, либо на ноге только 4 пальца. Кстати, о пальцах. Я ведь не помню точно количества пальцев людей своей расы и даже соффитов не только на ногах, но даже на руках)) Конечно, их было не 2-3 и не 10 на одной руке, но я вполне допускаю, что, например, 6. Или 7. А еще я склоняюсь к мысли, что на наших пальцах рук (насчет ног не помню) была еще одна фаланга, если сравнивать с рукой местных людей. Т.е. не 3 фаланги, а 4... Наверное, очень непривычно выглядит для местного восприятия.
А еще вспоминал сегодня это ощущение, когда двигаешься по одному из измерений не доступной тут многомерности и "подключаешься", "встраиваешься" в энергетическую систему планеты, становясь ее частью и получая доступ к океану энергии, к силам, которые могут перемещать материки, вздымать или обращать в прах горы... Конечно, такой фокус прокатывал только в мирах, чью энергетику изменил под себя Кристалл. Местное сознание сказало бы, что эта необъятная энергия пьянила. Но она не пьянила и не топила. Даже не меняла сознание, но переориентировала его, заставляла концентрироваться на других уровнях, ведь "ты сам", "твое я" становилось как бы значительно больше, расширялось, ты мог отныне не только пошевелить рукой или ногой своего тела, то так же, как частью себя, изменить что-то в мире. Как если бы частью твоего тела являлся климат, материки, океаны, атмосфера, земная твердь и там, под ней, магма, даже само Сердце планеты. Мне не хватает тут этой возможности подключиться к сложной большой энергетической сети. Нет, не для всемогущества и не для того, чтобы у меня были силы, мне не хватает не этого, мне не хватает возможности расширить свое сознание, поменять в нем точки опоры...

Опять думал о многомерности эмоций соффитов. Почему-то в последние дни мне хочется сравнить это сплетение эмоций-силы с северным сиянием. Неосязаемая, но существующая "линия" в небе, пронизываящая пространство. И непременно золотая... Глупое и пафосное сравнение, которое почему-то не идет из головы.
Тай считает весьма вероятным, что такой глухой блок (то, что я ощущаю как объемную "печать" на тонких слоях своей души) поставил я самолично... И что выбор на данный мир тоже пал неслучайно, а в силу его ярко выраженной "закрытости".
Я одного не понимаю. Ладно, если это всё затеял я сам, может такое быть вполне, но... Как же я мог пожертвовать Пэлом, у него-то часы тикают, в отличие от золотой неизменности.

Старая зарисовка, которой давно место тут...
Хотелось бы лишний раз отметить, что это художественный вымысел. Но так, возможно, оно и происходит на самом деле, где-то там, далеко, за много-много световых лет отсюда.

Пишет  Stranger, lost in the night:

Меня обнимает нежная ночь, лёгкий ветер колышет мои непривычно отросшие за последнюю пару месяцев волосы. Я смотрю в синее ночное небо, но глаза мои не позволяют мне проникнуть сквозь пелену, отделяющую мой мир от твоего. Когда-то давно, когда я был ещё молодым и, наверное, слишком романтичным, я выбрал себе звезду на небосклоне и заставил себя поверить, что это солнце, вокруг которого вращается мир, в который ты ушёл.
Знаешь, с тех пор, как я тебя встретил, ты всегда был моей звездой, моим солнцем. Даже когда я отрицал это или не хотел себе в этом признаваться, ты оставался для меня светом, который позволял мне жить. Иногда ты был слишком добр и внимателен ко мне, иногда нестерпимо холоден, но даже если бы я узнал, что ты забыл обо мне и меня для тебя больше не существует, я не перестал бы любить тебя, жить тобой одним.
Эта ночь - одна из тех, когда я буду смотреть на свою звезду до рассвета, провожая глазами её движение по тёмному небосводу. Я обещал себе, что такие ночи ни за что не будут подчинены никакому расписанию, ведь ты не слишком любил упорядоченность.
Когда ты исчез, я стал терпеливо ждать твоего возвращения. Вся моя жизнь стала бесконечным, терпеливым, но настойчивым ожиданием. Ты снишься мне порой - таким же сияюще юным и прекрасным, как я тебя помню. Ты и не сможешь стать другим, как бы ни изменились все те, кто окружает меня. Ты не сможешь не вернуться, так, как не возвращаются те, кого я теряю навсегда, уносимых смертью.
Ты стал бы порицать меня за то, что с тех пор, как тебя нет рядом, жизнь моя стала пустой и неторопливо-однообразной. Но, знаешь, если бы я каждый миг бросался в объятия опасности в поисках остороты и яркости ощущений, её монотонность не растаяла бы, просто остались бы иные застывшие и бесцветные рисунки, неотвратимо стирающиеся из памяти. В памяти моей живёшь лишь ты, во всём моём существе, как прежде, существуют лишь твои желания, становящиеся моими.
Моменты, когда я ощущал твою силу, когда мы шли в бой, и я был нужен тебе, чтобы защитить тебя от чего-то, на что тебе не нужно было и не хотелось отвлекаться, минуты, когда ты просто был рядом, и я мог любоваться тобой и чувствовать твоё тепло, мои робкие попытки исправить твоё настроение, когда ты был недоволен, твоя чарующая и неподвластная мне магия, путешествия, образы, - лишь это оживляет меня среди моего небытия и ожидания.
Мне жаль тех, кто родился после и не знал тебя. Когда-то ты говорил, что любил бы моих детей, которые стали бы моим продолжением. Но я никогда не решился бы подарить кому-то жизнь в мире, где нет тебя. Лёгкие, полупозрачные облака охватывают небо, ветер обретает чуть влажные ноты, облачная дымка скрывает от меня звезду, в котором я вижу твоё солнце. Я угадываю, каждый раз по-разному, чего ты хотел и куда отправился, я думаю, что ты должен быть счастлив там, в ярких лучах этой звезды. Иногда я робко тешу себя надеждой, что ты порой вспоминаешь меня, но я одёргиваю себя - кто я такой, чтобы сохраниться в твоей памяти, наполненной таким множеством увлекательных событий и запоминающихся личностей. Мне бы хотелось, чтобы ты помнил, и порой я позволяю своим мечтам и фантазиям рисовать картины твоего возвращения. Ты посмотрел бы на меня с тихой и тёплой улыбкой узнавания, я почувствовал бы касание твоей изящной руки... Мне было бы не найти слов от счастья, но ты и не ждал бы от меня слов, ты уловил бы каждый оттенок моих мыслей и эмоций и, конечно же, всё понял бы.
Если я не успею тебя дождаться, синее ночное небо расскажет тебе, когда ты вспомнишь обо мне, о том, как я ждал тебя и одному небу повторял твоё имя, ставшее моей молитвой.
Рассвет прикасается к краю неба, но звезда моя ещё ярка. Я прощаюсь с ней заранее, прежде чем она начнёт таять в лучах этого, такого привычного солнца, уже показывающихся на горизонте. Я найду её завтра на ночном небе, я улыбнусь ей. Я улыбнусь тебе, и может быть, хотя ты не будешь думать обо мне в то мгновение, тебе отчего-то станет чуть светлее на душе, ведь мне всегда становится так светло и величественно от мыслей о тебе, мой бог.

URL записи

Вчера, засыпая, я слушал музыку и думал о мире Кристалла. Мысли постепенно сбились на Кристалл и то, как Он ощущался. Я стал засыпать и словил приятный глюк или же полусон, не знаю, насколько перекликающийся с тем, как это было, но записать, думаю, его все же стоит.
При обычном постепенном засыпании сознание у меня просто уплывает, выключается, и я начинаю видеть сны, в которых, по моему восприятию, у меня вновь четкое сознание (только с другими "настройками": я не помню обычно, что это сон, могу воспринимать как нормальные и обычные разные вещи, которые в бодствующем состоянии таковыми не считаю, и т.д.). В этот раз я был в состоянии, близком к медитации, сосредотачивался на Кристалле и на том, как соффит ощущает слияние с Ним изнутри. Я даже не уверен, что начал засыпать, хотя, по логике, видимо, именно это со мной и приключилось. Я ощутил, как моё сознание словно распадается на куски, но я его еще держу целым и осознаю себя, слышу музыку, понимаю, что я лежу в постели и слушаю музыку, - и тут словно в каждый мелкий кусочек моего фрагментированного сознания вторглось нечто, полностью изменившее мое я. Это было похоже на то, как в каждую клетку проникает что-то - только в данном случае речь идет о мельчайших блоках сознания. Это не являлось засыпанием в обычном смысле этого слова, потому что сознание не сбивалось, я не начинал видеть сны - сознание просто менялось. Я ощущал очень четко это проникновение, как вода сквозь сито, оно ощущалось на уровне цвета мягко-золотым, очень приятным, однако я совершенно четко поймал, что мое сознание поменялось, я перестал быть собой, потерял своё я, оно просто растворилось (обычно я этого боюсь, мне всегда раньше казалось это страшным, но во вчерашнем глюке всё прошло настолько мягко и с таким небывалым кайфом, что больше меня такое не страшит). Будто части моего сознания сплелились с другим существом, и появилось что-то новое, совсем по-другому себя осознающее. В то же время я осознавал, что происходит, что было и что стало, мог сравнить, помнил - и ловил необыкновенный кайф. Мне очень приятно было это ощущение слияния, чем-то очень отдаленно этот кайф напоминает секс, только вибрации было неизмеримо выше и все ощущения царили в голове, а не шли от других частей тела, как при плотском занятии любовью. Мне не с чем больше сравнить это чувство, когда каждая частица твоего сознания переплетается с совсем иным существом, знакомым, родным и таким желанным, переплетение это одновременно и преображение, перерождение. Впрочем, то существо уже воспринималось, как я. Не я и что-то, а просто другой я - понимаете? Мне бы, конечно, стоило в таком состоянии подумать о том, как я чувствую, как ощущаю эмоции, как думаю, в чем отличие от того, как делал это раньше, не помню ли я случаем чего-нибудь интересного, - но увы, переполнявшее меня наслаждение не давало шанса задуматься об этом. Я только помню, что время воспринималось как-то по-другому. И помню ярко-золотой цвет - единственное зрительное впечатление от всего этого. Он заполнял всё моё сознание и всё существо, не только маячил перед внутренним взором, как в случае цветовой ассоциации. Как будто это золото вновь течет по моим жилам.
Через несколько минут я, всё еще находясь в этом состоянии, понял, что вот теперь я начинаю тупо засыпать. Тогда я вышел из этого состояния - я бы всё равно потерял его, заснув, - снял плеер, сообщил присутствующим, что буду спать, отвернулся и уснул с отзвуком этого замечательного ощущения. Отзвуки задержались в моем сознании еще на два часа сна - я ощущал это и сквозь ткань сновидений.

Включил музыку, и почти сразу подумалось: почему многие заклинания - песни? Ведь, наверное, потому же, что песня призвана разбудить некую силу, это сходно с тем, какое воздействие оказывает на меня музыка, она будит что-то в моей душе. Песня без музыки, конечно, далеко не столь впечатляюща, но в случае заклинания, надо полагать, музыкой становится сама пробуждающаяся в ответ сила, которая "поет" с заклинающим вместе.
У меня ощущение, что именно так реагировал Кристалл: при призыве Его в мир, где Он не бывал, надо было сплести и спеть некое заклинание, не слишком длинное, но воплощение этой магической формулы все же требовало какого-то времени. И так же при заключении духов в тюрьму тела.

Пишет  jaana:

интересная статья
www.ufo.obninsk.ru/bog1.htm

Думаю, Лейлерион, тебе будет особенно интересно это почитать, если ты еще не читал подобное

URL записи

И вот еще мои мысли по поводу:
А еще вот: www.ufo.obninsk.ru/bog2.htm - картинка справа, чуть выше глаз. Аналогии напрашиваются...
Но я не думаю, что это моя планета, хоть и год у нас был как раз около 260-290 дней (т.е. сходится с заявленными 260). И даже несмотря на то, что у нас тоже явно много меди на планете, и много животных с голубой кровью, и люди с голубой кровью тоже.
Возможно, в том мире есть какие-то следы нашего, след давнего контакта, давнего присутствия, возможно, какой-то обмен в том числе и на генном уровне был осуществлен (я напомню, что кровь соффитов - очень сильный мутаген, который вызывает мутации у множества иных рас).
Но я потрясен.

На самом деле ощущение, что мне дущу перевернули.

Если теоретические прикидки и выкладки автора статьи по заглавной ссылке верны, то это ведь затерянный во времени (мифов и сказаний, очень давно) след к миру, который, видимо, мог контактировать с миром Кристалла и который сильно "ближе" к нему, чем этот.
Почему я думаю, что планета не та... У нас горы есть, океаны глубокие, хоть воды и меньше, чем на Земле (сама планета тоже чуть меньше, но не сильно), дожди у нас случаются чаще, чем получается по прикидкам автора статьи выше (впрочем, у нас тоже есть засушливые регионы на планете. В районе Столицы чаще всего светит солнце, это так. Но нет резких перепадов температур. Хотя сложно ориентироваться на погоду рядом с Кристаллом, он ее меняет).
А по поводу www.ufo.obninsk.ru/bog2.htm - картинка справа: вообще так вполне могла выглядеть изначально чужая раса после тех самых мутаций. Кожа у людей Кристалла не голубая, она очень бледная. Сосуды, видимо, глубоко залегают, не знаю. Нос больше похож на местный, только тоньше, может, слегка длиннее. Но раса после мутаций могла и сохранить часть своих первоначальных черт (это к слову о необычном носе на картинке). И сосуды могли располагаться по-другому, ближе, окрашивать кожу.
Кстати там ниже еще форма черепов... Я и раньше видел эти фотки, читал о местных древних ритуалах по деформации формы черепа в подражание форме черепа "богов"... У людей Кристалла немного вытянут назад и сужен череп. Не так сильно, как на фотах, но ближе к этим фотографиям, чем к черепам местных людей. Давно об этом думал. Но это само по себе вполне может быть и совпадением.
Вот так незамысловато я фактически приравнял местных мифологических богов к расе, которая когда-то мутировала из-за попадания в организм их предка/предков золотой крови. Таких рас наблюдалось довольно много, у некоторых был кристаллит и они были связаны с Кристаллом, некоторые были слабее, некоторые сильнее, но тех, кто внешне отличался оставшимися немутировавшими какими-либо чертами, тех люди Кристалла ожидаемо не любили и считали низшим сортом, ксенофобы поганые. Поэтому отношение к таким расам было пренебрежительное. Но их хотя бы в мире Кристалла не резали по углам, как чужаков. Впрочем, эти расы жили в своих мирах, у нас если только одиночки в гостях бывали. В мире Кристалла общинами они не селились (честно говоря, я бы на их месте тоже не стал бы. Мне кажется, эта мутация ставила их всех в мучительное положение "между", когда и старые родичи уже не родичи, и новые не принимают. Ни то, ни то...). Иногда физиологические черты двух рас переплетались в таких химерах довольно причудливо. Как ни больно мне об этом говорить, иногда даже - уродливо, хотя таких старались сразу истреблять. Иногда так рождались новые расы. Иногда мутировавшие одиночки ассимилировались в расе людей Кристалла, но иногда становились отдельной цивилизацией, как вполне могло быть и в этом случае.
Впрочем, все мои мысли на эту тему могут ничего не значить, т.к. это вполне может оказаться просто-напросто совпадением. Мало ли у каких существ во Вселенной сочетается голубая кровь и наличие чего-то непонятного на лбу выше глаз?