Первая встреча Алэилера и Арраила

[aleiler]

Я написал небольшую зарисовку про Арраила.
Давно собирался и плюс меня подталкивали)
Я не мастер необычных сюжетов, как все могли заметить, да моей целью и не является захватить внимание лихими поворотами событий, ну а насколько мне удалось передать ощущение, нарисовать картину словами - судить не берусь.
Рассказ по мере написания захватил меня. Я не планировал столько жестокости, она проступила сама. Я лишь постарался избежать излишних подробностей.
Не знаю, насколько я смог передать во многом остающуюся для меня загадкой душу Арраила в этом эпизоде. Все же события второй половины рассказа не располагают к тонким душевным переживаниям... Но хотя бы некоторые черты его личности я показать смог.


Запах множества маленьких лиловых цветов окутывал его подобно нежной ткани. Сезон цветения наступил всего несколько дней назад, и владения его родителей утопали в фиолетовом многоцветье. Деревья высаженного их предками лесопарка сейчас тоже благоухали большими фиолетовыми цветами: аромат деревьев и маленьких полевых растений причудливо переплетался, создавая естественный парфюм. Он дурманил голову, изменял восприятие, казалось, окунал в сказку. Каждый порыв ветра срывал множество лиловых лепестков разных размеров, они причудливо танцевали свой воздушный танец, проникая даже в помещения. Он бежал на полю, быстро, не ощущая ног, словно летел – и скоро очутился под густыми кронами лилового леса. Идеально подобранная гармония – садовники прошлого умели вплетать искусственную красоту в природную так, что порой отличия плавно стирались. Молодой лорд не знал точно, где заканчивается высаженный лес и начинается настоящий.
Лиловая пыльца дурманила, будто сладкое вино, он кружился, сам словно прекрасный бутон в лепестках длинных одежд: его необычная красота и тонкость прославила его имя не только среди соседей, но и в Столице, где он недавно побывал первый раз. Столица… Сердце его мира, этот недолгий визит, кажется, навсегда приковал его душу невидимой золотой цепью к роскоши. Какой у нее цвет? Разумеется, мерцающе белый с чуть заметными медовыми разводами.
Сон сбивается. Он уже бежит по лесу, кажется, его преследуют. Кто? Зверь или человек? Он не понимал, лишь бежал, бежал, бежал от надвигающейся угрозы, и лиловый лес уступал место сине-зеленым растениям. Стук сердца заполнял вселенную, и липкий страх старательно подставлял подножки. Его врожденная ловкость и гибкость пока выручала, и он летел вперед, словно дикая лань. Но как надолго хватит его сил?
Он вздрогнул и проснулся, облегченно вздохнув. Расслабленно потянулся, закинув руку за голову привычно томным движением. Знакомый аромат маленьких лиловых цветов волнами вливался в комнату сквозь распахнутое окно у его изголовья. Аромат давно забытого детства. Арраил поморщился. Он не любит вспоминать. Но тревожный сон нельзя игнорировать – слишком он ценит свою интуицию, чтобы пренебрегать ей.
Откуда может придти опасность? Арраил просчитывал возможное недовольство своих знатных знакомых, рассеянно примеряя у зеркала тиары и цепочки для украшения волос. Сладкий запах цветов разбивал поток его мыслей на множество ручейков, элитный служитель страсти мог бы сейчас показаться растерянным и до конца не проснувшимся, но подобная отстраненность и внутренняя расслабленность были глубоко свойственны его натуре.
Его клиентами являлись все как на подбор люди богатые, сильные, утонченные и, как следствие, высокомерные. Он неизменно противопоставлял им свое врожденное высокомерие или то, что горделивые аристократы были готовы принять за него. Почти всем это нравилось, но время от времени кто-то мог счесть, что жрец страсти позволил себе лишнего и его стоит проучить. Именно взбалмошное поведение – вкупе с великолепными внешними данными, конечно – и принесло ему такую славу.
Вечер смазал утреннее настроение, щедро влив неги. Контуры окружающего мира едва заметно расплывались в искусственном свете высоких садовых светильников элитного пригорода Столицы. Часто его приглашали просто для украшения и развлечения общества искусной беседой. Улыбаясь ровно и приветливо, он вел светскую беседу в пригородном владении одного из своих старых знакомых, поровну даря свое внимание всем приглашенным друзьям хозяина замка. Этот вечер не предполагал яркой страсти, и Арраил чуть отпустил себя, позволяя, в рамках приличия, лишь говорить и слушать. Уже само по себе его присутствие украшало это место, а уж возможность выудить какую-нибудь сплетню о сильных мира сего обеспечивала ему постоянное внимание. Чуть меньше кокетства, чуть больше серьезности во взгляде, не ломая, однако, веселого течения встречи высокородных друзей детства, красы и опоры государства.
Все шло как всегда, все должно было закончиться легко и непринужденно – так же, как началось. Но, может, в этот раз дневной дурман маленьких фиолетовых цветов смешал нити ткущегося полотна судьбы. В какой момент ритм бытия стал чуть неровен, в какой момент сердце их мира пропустило удар? В момент ли завлекательного смеха прекрасного, тонкого Арраила, в тот момент, когда его серьезные глубокие глаза поманили выгодой обладания чужих секретов, в тот момент, когда пригород зацвел?
- Пошли, - с тихой и даже доброй улыбкой предложил молодой лорд Ирриней Оиневал, хозяин замка. Ясно прочитав по лицу золотокрового, что тот зовет его для дела, а не для утех, Арраил грациозно встал, отставив бокал с вином, и последовал в кабинет – в этом замке он ориентировался не хуже, чем в домах других своих постоянных клиентов. Два искусных резных светильника возносили свое яркое пламя под потолок, наполняя комнату пышущим жаром. Огонь не трогал обстановку лишь благодаря надежным чарам. Зачем так жарко топить весной?
Глядя на хищный блеск глаз Ирринея, Арраил помимо воли вспомнил его, объятого желанием. Молодой, почти юный, по мнению служителя страсти, он, кажется, считал себя стихией огня, но чего-то ему недоставало, будто невидимые ледяные потоки в душе золотокрового не давали тому как следует разгореться. Вот и сейчас это ощущение горения-не-до-конца вновь навязчиво замаячило перед внутренним взором Арраила.
- Расскажи о Нестиваилах, - почти приказал он, тут же, впрочем, добавив, - пожалуйста. Ты же знаешь, за мной дело не станет.
Арраил чуть прикрыл глаза, словно раздумывая и подсчитывая, на самом же деле это был жест пренебрежения: что, кроме денег, которых у него и так немало, мог дать ему этот юнец? Можно развлекаться, можно пить сладкую страсть, путешествовать, но неосмотрительно выдавать информацию не стоит никогда.
Испытанный способ, завести разговор о том, что и так не является тайной, и… отвлечь. Арраил приторно улыбнулся и подошел очень близко. Он пересказывал известные слухи о Нестиваилах, пересыпая свой рассказ анекдотами, и призывно строил глазки Оиневалу. Прямой и твердый отказ никогда не был любимой тактикой воздушного, ускользающего Арраила. Он надеялся на хмель вечера и лунный свет, падающий в комнату сквозь высокое окно кабинета. Жар светильников, быть может, перебьет на время это прохладное течение души Нея и он примет его игру.
Ирриней купился с потрохами, так быстро, что Арраил не удержал на какой-то миг презрительной усмешки, тонким контуром изломавшей его точеные губы. Постыдная власть, вызывающая одновременно презрение и зависть высшего общества, власть элитной дорогой красоты. Сплав красоты, разврата и расчета. Презирали, но одновременно боялись и считались. Арраил не выбирал этот путь, он считал, что подобная судьба просто его, выбрать ее или отказаться от нее было не в его власти с самого рождения, несмотря на то, что когда-то кричал ему в исступлении родивший его андрогин. Он не отказывался от звания своего рода, от своих почестей, денег, земель… Законы лишали его права наследования, ведь жрецы любви теряют право на обычную жизнь, он не отказывался и от блестящей карьеры, которую открывали перед ним его врожденные способности сильного рода, - просто все это не принадлежало ему с самого начала, вопреки тому, что думали родивший и зачавший его. Нестиваилы частично унаследовали земли, принадлежащие когда-то его родителям, - Арраил никогда, даже в детстве не считал их своими владениями, - триста лет назад помогали ему материально, одновременно стыдясь и не понимая этого алогичного отступника, отказавшегося от роскоши и высокого положения ради… ради другой роскоши и другого высокого положения, которое он обрел потом. Этот факт не был известен общественности, которая в большинстве своем понятия не имела, к какому роду по праву рождения принадлежал красивейших из ныне живущих жрецов любви, носивший выбранное им имя Арраил.
С Неем Арраил делил ложе не раз и не два. Этот золотокровый, не-до-конца-горячий, нравился ему, Арраил вообще умел рассмотреть красоту, казалось, в ком угодно. Рассмотреть и воспеть, ибо от рождения обладал восприятием художника и поэта. Правда, не танцы и песни стали его любимым видом творчества, а жаркое сплетение тел, но Арраил искренне глубинно не видел разницы.
Так почему же сейчас приближающийся размякший Ирриней вызвал не желание или удовлетворение покорностью и предсказуемостью, а отвращение? Он отлично знал этого молодого человека, помнил все изгибы его тела, все его интимные привычки, как помнил их о каждом своем постоянном любовнике-клиенте, но сейчас… Сейчас он не хотел. У этого ощущения не было какого-то двойного дна или скрытого смысла, он просто не хотел.
- Не надо, - получилось все же слишком сладко и робко. Может, сейчас привычки сработали против него или виной был все тот же хмель и свет двух лун за окном. Или лиловое цветение?
Ней недоуменно дернул тонкой бровью – он, кажется, не понял или не осознал услышанного.
Изящные руки нежно легли ему на грудь и твердо остановили аристократа.
Арраил покачал головой и мягко прошептал:
- Нет.
Может, призыв к борьбе услышал золотокровый в этом мягком протесте – он бросился на Арраила, едва не рыча, как хищник, мечтая подмять под себя и овладеть им силой. Арраил позволял такое поведение. Обычно. До этого момента.
Изящный, но острый и длинный кинжал в тонкой белой руке сам собой вошел под ребро. Ирриней не успел даже осознать, что произошло, как упал к ногам своего убийцы мертвым. Осознание происшедшего пришло к Арраилу с секундной задержкой, стоившей ему… Не нужно думать об этом. Запереть кабинет. Выйти через второй вход, которым не пользуются слуги, только хозяин замка. Пользовался. Раньше.
Стараясь слиться с тенями замка, Арраил обходными путями спустился во двор. Он чуть не топнул ногой в досаде, осознав, что на конюшне крылатых единорогов сейчас шумно, – кажется, слуги устроили там попойку. Ждать пока они уснут или бежать как можно скорее на своих двоих. Как быстро приятелям Ирринея придет в голову искать его?
И Арраил покинул замок словно простолюдин, пешком. Он с размаху упал в облако лилового аромата, радуясь, что лес так близко подступает к замку. Но о безопасности рано думать. Он ночью в лесу столичного пригорода, с собой только испачканный голубой кровью кинжал. Его одежда не только не подходит для путешествия, а кричит о его роде занятий едва прикрытыми прозрачной тканью плечами. В карманах два тяжелых кошелька, но как поймать попутный экипаж ночью? Небрежным жестом активировав согревающее заклинание, он углубился в чащу по направлению к городу. Не думать о том, как много часов придется бежать. Закон точно не будет на его стороне. Не думать о том, как быть и куда прятаться потом. Потом – это потом. А сейчас… Как много времени до погони?
Он старался избегать дорог, доверяя своему чувству направления. Прошло два или три часа, он же давно потерял счет пролетевшим вечностям. Лишь сердце билось так же, как в том тревожном сне. Смерть. Он отчаянно, до ужаса не хотел умирать. Не так. Не сейчас. Еще не сейчас. Он сдерживал бивший в стены его самообладания ужас. Но попутчиков ему точно не видать: от всех встречных он готов был отшатнуться в самую чащу. Впрочем, кроме мелких диких зверей, он никого не видел.
У него подкосились ноги, когда неожиданно рощица оборвалась мощеной линией дороги. Как, почему он не видел огней? «Магия!» - запоздало осознал на грани обморока Арраил, когда к нему бросились несколько приятелей Ирринея. Тех самых, бывших на вечере. Невдалеке виднелись два экипажа, единороги копытами громко цокали по камням дороги. Золотокровые вооружены до зубов, но в этом не было надобности, он не воин. Их цепкий захват не дал ему упасть, а ударов он даже в полной мере не ощутил, настолько был испуган. Теперь спасения нет. Кто станет искать пропавшего жреца любви, пусть даже элитного? У него нет покровителя.
- Стой, не порти его раньше времени, - злобно прошипел один из них, когда кровь из разбитой губы испачкала ему подбородок. – Эй, идите сюда!
Они все собрались тут, от них разило злостью и болью, а еще хмелем и черным желанием. Самосуд. Любой закон оправдает высокородных золотокровых, наказавших отверженного, убийцу. Арраил ощущал странное раздвоение, будто всё, чему он не мог помешать, происходило не с ним, а где-то там, вдалеке. И одновременно он был там, с ними, и ощущение ужасной неотвратимости мешалось с остротой грубых ласк и запахом спермы. Кто бы не позабавился с такой игрушкой напоследок? Разумеется, его пустили по кругу. Он не кричал и не просил пощады, бесконечный ужас сковал его язык лучше любых пыток, лишь иногда он стонал, вызывая взрыв злого восторга у его мучителей. Восторга, разделенного с самой черной ненавистью.
Мало существ во вселенной способно ненавидеть столь глубоко и остро, как прекрасная раса, созданная Кристаллом. Парадоксально, как светлая энергетика их мира способна воплощаться не только в тонких и прекрасных формах и действиях, но и в бесконечно убийственных, испепеляющих. Бездонная ненависть, как могильный белый огонь, не оставляющий даже пепла. Горе тому, против кого направлено острие ненависти сжигающего света.
После унижения насилием его начали бить. Арраил не сопротивлялся. Он по капле терял надежду – откуда можно было ждать спасения? Их злость не угаснет. Никакие действия уже не вернут подающего надежды наследника рода Оиневалов. Эта боль всегда будет требовать утоления. На его счастье, из этого «всегда» ему достанется лишь капля.
- Эй, не дело бросать труп этой шлюхи у дороги, - вскричал один из них. – Нам бы отвезти его поглубже в лес.
Его кое-как затолкали в один из экипажей. Только пульсирующая боль. Кажется, остатки защитных чар еще уберегают его от особо острой боли? Арраил не был уверен, сознание плыло и ускользало. Болело все тело, каждый вдох давался с болью. Может быть, ему что-то сломали, он не был уверен. Ноги вроде нет, да и руками он мог шевелить. Но в остальном – ощущения явно лгали ему. Эта ночь пахла фиолетовыми цветами, у этой ночи вкус крови и чужого семени. На горизонте брезжил рассвет. Тряска экипажа не давала боли улечься.
- Ты гляди-ка, как мы тебя отделали, - злорадно произнес над ухом голос одного из мучителей, ехавших с ним в одной карете. – От былой красоты не осталось и следа. На тебя сейчас даже смотреть противно.
И он смачно сплюнул, не отворачиваясь.
Неотвратимость шаг за шагом отвоевывала себе все новые и новые рубежи его души. Арраил с трудом чувствовал бег времени и не мог сказать, сколько они ехали. Единороги способны мчаться очень быстро. Его вышвырнули из кареты на берегу дикого лесного озера. Луны полностью утонули в утренних сумерках. Ощущение леденящей росы, холод, боль. Кажется, в этом озере его тело и обретет последний приют. Остаться бы лежать и позволить небытию унести сознание за грань, но Арраил зачем-то заставил себя встать. Встретить смерть стоя? Какая глупость.
Друзья Ирринея высадились из экипажей и вновь принялись его бить, долго и однообразно. Иногда они оставляли его в покое, за несколько минут перерыва Арраил из какого-то странного упрямства неизменно собирался с силами и вставал, опираясь на деревья, потом начиналось все сначала.
- Просто убить его недостаточно, - вдруг сказал голос в толпе. – Вы посмотрите на него, он не чувствует уже ничего. Ни ужаса, ни даже боли. Лишь отупение. Надо встряхнуть его.
- Но как? – не всем молодым аристократам свойственно знание истинной жестокости. – Сам говоришь, ему все равно. Бей его или насилуй, да даже сломай ему кости, ему уже все равно.
- Э нет. Если одна вещь, которой боится всё, что ещё живо.
И говоривший взял сухую корягу, валявшуюся в стороне. Какой-то миг он злорадно смотрел на нее. Арраил вдруг необыкновенно четко ощутил, что сейчас последует. Он никогда не думал, что его тело настолько выносливо, но Кристалл любил свои творения. Откуда у него взялись силы на бег, если до того он едва мог подняться?
Коряга зазмеилась красными языками пламени, огненное заклинание призвало одну из самых опасных и безжалостных стихий, толпа мучителей одобрительно загудела, но Арраил уже бежал прочь от этого места. Из последних сил, как загнанный зверь. Впрочем, сейчас он и был для них лишь дичью, жертвой, на которую ведется охота. Мыслей и надежд уже не осталось, им двигали лишь звериные инстинкты.
Дав ему небольшую фору, толпа аристократов с улюлюканьем бросилась следом. Огонь! Прекрасно, сжечь убийцу живьем, пробудив в нем предвечный ужас, заставив его ощутить умирание каждой клетки этого распутного тела. Азарт пьянил словно вино, и лидер вскоре отбросил свою жалкую корягу прочь, призвав огонь на сам лес. Магически призванное пламя не трогало призывателя и его друзей, но стена огня гнала измученную жертву прочь от спасительного озера. Сердце, казалось, разорвало грудную клетку на части, едкий дым ел глаза, беги, упадешь – умрешь, больше не осталось ничего.
Жестокая охота окончилась так же неожиданно, как началась. Арраил вдруг вместо очередного ствола дерева увидел перед собой длинные острые зубы хищной твари и огромный изогнутый рог. Мерзкий высокий вопль разорвал небеса. Инстинкт вновь не подвел его, Арраил упал, спасаясь от смертоносного рога и не веря своим органам чувств: кажется, он ощутил движение огромных крыльев, слегка задевших его. Над ним пролетел тяжелый зверь. Этот крик, от которого душа стынет в жилах, не узнать было нельзя: крик самой кровожадной породы летающих единорогов, королевских боевых. Откуда этот зверь в лесу? Вряд ли Столица настолько далеко от них, чтобы они повстречали дикого хищника этого вида.
Сзади раздались крики. Арраил привстал, превозмогая бесконечность боли, и обернулся. Стена огня опадала на глазах, враз потеряв силу. Без видимых причин огонь умирал, гас, оставляя изглоданные черные скелеты деревьев. Кристаллит Арраила ощутил волны магии, и одновременно он увидел, как белоснежный крылатый единорог рвет клыками и мощным рогом на части одного из его преследователей. Хруст костей и крики умирающего, короткая шерсть единорога мгновенно окрасилась голубым. Остальные преследователи застыли, раскрыв рты, но мгновение спустя на хищника обрушился шквал боевых заклятий. И тут со зверя спрыгнула тонкая белая фигура – совершенно не замеченный Арраилом ранее всадник, до того полностью сливавшийся со своим единорогом. Белоснежный плащ на плечах, длинные белые же волосы и тяжелый, богато изукрашенный боевой посох в руке. Незнакомец спрыгнул с единорога отработанным движением и закрыл его собой. Заклятия бесследно разбились о него, словно о щит, не причинив никакого видимого вреда.
Дальнейшее произошло молниеносно быстро или же Арраила подвело восприятие времени. Андрогин и единорог действовали как напарники: животное бросило свою кровавую трапезу и кинулось на преследователей справа, а человек метнулся влево безупречно выверенными боевыми движениями, призванными увернуться от случайного удара или заклятия. За пару секунд человек нанес ранения всем намеченным противникам, кого-то пригвоздив к выжженным стволам, кого-то к земле, но никого, судя по воплям и крикам, не убив. Целый арсенал кинжалов с собой, где только прятал. Хищник же использовал данное ему природой оружие – крепкие челюсти с устрашающими клыками, мощные крылья и рог, с успехом заменявший острый кол. Он кусался и вырывал целые куски мяса, бил копытами и крыльями, ломал ребра и руки, а новые заклинания отлетали от его шкуры как от заговоренной. Впрочем, животное такого мага не могло не быть заколдовано.
Над наполовину выжженной поляной величественно восходило солнце. Перепачканный кровью единорог, искалечив своих врагов, вернулся к первой жертве и с чавканьем продолжил свой обед. Земля щедро испила сине-голубой крови, будто осколок неба вдруг упал оземь. Обманчиво хрупкий всадник подошел к израненному, избитому Арраилу и поддержал его, положив вторую руку на грудь. Служителю страсти даже в его нынешнем состоянии достаточно было одного взгляда на молодое лицо незнакомца, чтобы признать, что красота юного создания превосходит его собственную. От руки белого всадника исходило совершенно неестественное тепло, в котором Арраил даже не сразу распознал магию исцеления. Ровными, идеально выверенными волнами по его телу расходилась невидимая энергия от руки незнакомца, и поврежденные ткани с немыслимой скоростью регенерировали и срастались, отеки спадали, а пульсирующий источник энергии на груди наполнял клетки его тела силой. Усталость и боль отхлынули, будто их и не было, паника и страх отступили, уступая место совершенно иррациональному спокойствию и защищенности, словно Арраила мгновенно погрузили в целительный транс. Однако соображение стало кристально ясным, он совсем не чувствовал расслабленности гипноза. Ощущение уходило своими корнями куда-то очень глубоко, навевая мысли о самом раннем детстве и защите родителей. Но с каким-то другим оттенком.
Вновь похорошевший жрец страсти изумленно тряхнул белокурой головой – их волосы с незнакомцем, кажется, имели один оттенок. Совершенно иной уровень магии, нежели тот, с которым ему доводилось сталкиваться. Подсознательно Арраил сразу же понял, кого чудом повстречал в этих лесах, едва не ставших ему могилой. На костюме молодого человека полностью отсутствовали знаки рода. Он открыто и чуть по-детски улыбался, игнорируя хруст костей за спиной и стоны раненых. Ровный ряд зубов, бледная как бумага кожа, ни сосудика не просвечивает, огромные глаза цвета неба, Арраил лишь поражался, рассматривая лицо своего спасителя. Он не мог найти в нем ни малейшего дефекта, неровности, ассиметрии, лицо казалось идеальным абсолютно, словно выточенное искуснейшим, гениальнейшим скульптором. Кристаллит как с иллюстраций детских книжек, все грани выверены до миллиметра, ни следа царапинки или случайного углубления, заметного глазу художника, идеально ровный белесый свет. Живая природа не способна породить такого лица.
Кусочки мозаики окончательно встали на свои места, но Арраил не стал даже про себя озвучивать эту мысль.
- Пойдем со мной, - позвал голубоглазый с улыбкой. Арраил завороженно кивнул.
- Лучезарный! – боевой крылатый единорог оторвался от пира по зову хозяина и подошел к ним, высокий, мускулистый, изящный, перепачканный в крови.
Незнакомец одним движением взлетел ему на спину – никакой упряжи, как он управляет этим хищником? – Арраил подошел ближе, стараясь находиться подальше от смертоносных клыков, незнакомец протянул руки и легко, как пушинку, посадил спасенного им андрогина перед собой. Тонкая рука обвила его стан, прижав к себе и вновь даровав ощущение затопляющего спокойствия и защиты, одно едва ощущаемое движение ног, и единорог распускает свои огромные крылья, оглушительно кричит и берет разбег.
Свет вставшего солнца почти ослепил Арраила, разбившись на тысячи бликов в его украшениях, земля закружилась где-то далеко внизу. Загадочный незнакомец игриво укусил его ухо и обнял второй рукой, заключив в кольцо объятий.